Альтер-эго попыталось освободить место для настоящей Джейн Уильямс как можно более деликатно, чтобы не шокировать основную личность внезапным толчком в реальность. Для Джейн смена после длительного «сна» была подобна выныриванию из-под толщи воды. Первый глоток воздуха резал легкие, как если бы она уже потеряла сознание и была на грани между жизнью и смертью, и вдруг её с силой, как крюком под ребра, рвануло на поверхность. Уильямс пугалась и пребывала в прострации всякий раз после «выходов» Люси, паникуя из-за того, что альтер-эго почему-то её выпихнуло. На этот раз Дженни знала, для чего ей нужно уступить место, но Люси все равно сомневалась, что, снова вернувшись, сбежавшая из Аркхэма пациентка будет вести себя адекватно. Особенно учитывая, сколько новых фактов, добавившихся за одну ночь в их и без того плачевную биографию, Джейн предстоит узнать.
Напасть на Освальда Кобблпота, хитроумного и небезызвестного в Готэме преступника, для Уильямс было равносильно подписанию смертного приговора. Джейн полагала, что Люси переборщила. Люси в ответ злилась и напоминала, что таков был уговор, и Дженни не имеет права упрекать выполнившую обязательства перед Луиджи субличность в излишней жестокости и необдуманности действий. Джейн ведь своими ушами слышала, что от них требуется, и осознавала последствия – по крайней мере, так на тот момент казалось им обеим.
Напуганная донельзя девушка, сидящая в темном углу на какой-то помойке, сжимающая голову обеими руками и беспрестанно льющая слезы, могла привлечь внимание кого угодно. Но судьба благоволила измотанной и растерянной беглянке. В ту ночь внутренний диалог Джейн и её альтер-эго не нарушило появление случайного свидетеля. Люси предлагала дать Дженни время оправиться, когда как она сама попробовала бы наведаться по нескольким адресам и найти им убежище. Уильямс отказалась. Альтер-эго могло наворотить дел ввиду своей подозрительности, недоверчивости и, откровенно говоря, неприспособленности к жизни. Люси не умела сливаться, как хамелеон, с окружающей обстановкой. Джейн ещё не забыла, как надо себя вести, чтобы даже в огромной толпе не попадаться никому на глаза. Только это могло спасти их сейчас от обнаружения властями. Уильямс должна была затеряться в Готэме. Было бы печально оказаться первой пойманной пациенткой Аркхэма, и вернуться туда без своих приятелей. Кстати о них. Что о Бене, пырнувшем маленькую Ридли ножом, что о девчонке, которую Джейн, ставя под угрозу срыва весь первоначальный план, вытащила из подорванной лечебницы, девушка ничего не слышала. Люси по этому вопросу высказывалась недвусмысленно. Аррингтон разберется, куда ему податься. Относительно Зелфы – «Ну хоть кто-то сделал то, что должна была сделать ты, котенок». На этой почве Джейн с Люси в кои-то веки поругались. Альтер-эго, обидевшись, предпочло оставить Уильямс наедине с Готэмом.
**
От сухого холодного ветра, с остротой стрел прорезающего улицы Готэма, не спасают ни натянутые по верхние фаланги пальцев рукава куртки, ни шарф, наполовину скрывающий лицо. Кожа на руках Джейн покраснела и потрескалась. Утирая нос и надсадно шмыгая из-за неумолимо завладевающей организмом простуды, Уильямс не своим голосом выдавливает название горячего кофейного коктейля, и через пару минут в окошке появляется подрагивающая ладонь продавца. Девушка выхватывает стакан у мальчишки, немножко обалдевшего от прыти покупательницы, но всё же с профессионально вымуштрованной улыбкой произносящего «Спасибо за заказ, приходите к нам ещё». Он захлопывает окно раздачи и удаляется в приятное тепло кофейни. Джейн, не замечая, как нагретый от температуры коктейля пластик сжимается под её окоченевшими пальцами, спешит скорее укрыться от ветра за каким-нибудь углом. Когда девушка садится на бордюр, тут же чувствуя, что задница становится такой же ледяной и каменной, как и булыжник под ней, в кармане куртки сиротливо бряцают несколько монеток.
По асфальту с тихим шорохом, подгоняемая потоками воздуха, летит утренняя «Gotham Gazette». Джейн приподнимается и подается вперёд, чтобы поймать измятые листы бумаги. Всё лучше, чем сидеть на голом камне. Плохо слушающимися пальцами расправляя газету, Уильямс, с зарождающейся тревогой, пробегает взглядом по передовице. Заголовки первой полосы по-прежнему акцентируют внимание жителей города на террористически настроенных, кровожадных и беспринципных психопатах, вырвавшихся из строго охраняемой больницы. Она долго смотрит на плохую черно-белую фотографию Джерома. Из-за качества снимка было не слишком понятно, чья улыбающаяся по-акульи физиономия пялится на содрогающихся в ужасе читателей. С тем же успехом это мог оказаться и не Валеска. Если бы Джейн была обычной гражданкой Готэма, она стала бы искать черты этого парня в каждом встречном. На то, видимо, и был расчёт журналистов.
Уильямс бездумно листает газету, забыв, что хотела использовать её как подстилку. На последней странице ей попадается колонка рекламных объявлений. В таких можно найти что угодно, от стрижки собак до услуг киллера – быстро, анонимно, со стопроцентной гарантией. Может, найдется какой-то мотель или общага, где не требуют документов для регистрации.
Фотография ещё хуже, чем на обложке, маленькая, почти черная, но у Джейн спирает дыхание. Девушка прочитывает текст, потом ещё раз, и ещё.
«Люси!» - мысленно кричит Уильямс, почти с мольбой взывая к затаившемуся альтер-эго.
Она не отвечает. Дженни сидит, как парализованная, а затем, поставив со стуком почти пустой стакан на бордюр, остервенело вырывает из «Gotham Gazette» короткую заметку. Неровный квадрат Джейн подносит к самым глазам. И прижимает кулак ко рту, закусывая костяшки. Сухая кожа лопается, и во рту девушки появляется легкий привкус крови.
«Это он», - раздается в голове Уильямс ещё один голос. В отличие от Джейн, Люси как будто ничуть не удивлена, не рада, не ошарашена. Альтер-эго даже не спокойно. Просто никаких эмоций.
Джейн медленно смаргивает. Постукивание кончиком карандаша по её истории болезни. Острые углы рабочего стола. Тихое тиканье часов в кабинете. Задержанное дыхание, разрывающееся тяжелым выдохом.
«Это твои воспоминания», - Люси говорит это раньше, чем Уильямс задаст своё смущенное «Зачем ты мне это показываешь?!»
«Твои и только твои. Ты сама вспомнила. Но я рада была ещё разок на него посмотреть».
**
Три дня метаний и сомнений. Семьдесят два часа тревоги, перерастающей в отчаяние. Не стоило даже надеяться, что Эйдан Грэм не захлопнет перед носом Джейн дверь. Это в лучшем случае. В худшем, но зато правильном, бывший доктор девушки бросится немедля звонить в GCPD. Знай только улепетывай подальше от Котла и казни себя за порывистость.
Но всё же она стоит перед квартирой человека, который когда-то счёл неравноценными свои замыслы и процесс выздоровления подопечной, и сделал выбор в пользу первых. Джейн не видела смысла и далее винить его в лично нанесенной обиде, но время хоть и лечит, однако оставляет шрамы. Она готова развернуться и бежать, если только Эйдан поведет себя хоть сколько подозрительно. Он добр, безусловно, чтобы хотя бы выслушать бывшую пациентку, но и сознателен настолько, чтобы предпринять необходимые меры. Уильямс это пугает. Но не сильнее, чем перспектива быть убитой или сдохнуть от гриппа на улицах горячо любимого Готэма.
Доктор Грэм распахивает дверь, как будто на дворе не поздний час, а радикально настроенные парни с не самыми благими намерениями и вовсе перевелись в этом городе. Джейн опасливо поднимает взгляд на мужчину, чуть заметно дергая плечом в бессознательном желании развернуться и убежать. Вид у Эйдана такой, словно он увидел призрака. Или не очень понимает, откуда на его пороге взялась девушка, которую он вроде бы знает, но не может вспомнить обстоятельства их знакомства.
- Доктор Грэм, - тихий, сиплый шепот выдает волнение и напряженность Уильямс с потрохами. – Вы… Извините, может, вы помните меня?..

Отредактировано Jane Williams (2016-04-04 21:05:54)

Джейн, зацепившись мыском кеды о порог, влетает в квартиру Эйдана Грэма буквально носом вперёд. Её такие резкие движения пугают, но Люси, как ни странно, возбуждают и выводят из оцепенения. Уильямс чувствует распирающее ребра предвкушающее волнение, и оно исходит от альтер-эго. Будь субличность сейчас на месте Джейн, она закусила бы нижнюю губу и уставилась на доктора с подначивающим прищуром – что дальше, заломаешь мне руку или впечатаешь спиной в стену?
Глаза девушки, остановившейся посреди прихожей, устремлены вниз, и вряд ли Эйдан может заметить, что опущенный подбородок, свисающие на лицо длинные темные волосы, полуприкрытые якобы от стыда веки и почти касающиеся щек длинные ресницы на самом деле – обманный маневр. Взгляд Уильямс проворно скользит от правой стены, через носки собственных неровно поставленных ступней, и влево, оценивая, что же тут в квартире доктора Грэма есть интересного либо подозрительного. Забытая на маленькой тумбочке «Gotham Gazette», вся ребристая и желтоватая, как будто на неё что-то пролили. Давность установить невозможно, дату Джейн не видит, но, судя по запоминающимся фото, этой газете три или четыре дня. На полочке в прихожей только мужская обувь. Коврик истоптан, запылен и лежит как попало, причем это не девушка только что свезла его своим весьма неуклюжим проникновением в жилплощадь Эйдана. В левом углу, спрятанная за косяком, стоит пустая пузатая бутылка с черно-белой этикеткой. За ней ещё одна, вытянутая, из мутного зеленого стекла, с зелено-охряной же надорванной эмблемой ирландской марки алкоголя. В ту же долю секунды, что Джейн поднимает на своего бывшего доктора  немного ошарашенный от неожиданности взгляд, он запрокидывает голову и вливает в себя темно-коричневую жидкость из бокала.
- Это я, - тихонько и весьма неуверенно пищит Дженни, натягивая рукав куртки до кончиков пальцев. Вкупе со свезенным до плеча воротом кофты видок у неё становится ещё более несчастный и потрепанный.
Она мнется и не сразу отвечает. Личико Уильямс куксится, и кожа на подбородке морщится, будто сбежавшая сумасшедшая вот-вот расплачется.
«Скажи, что соскучилась», - ёрничает Люси, начавшая интересоваться происходящим.
Альтер-эго испытывало к доктору Грэму определенное влечение, причем её не особо заботило, помогает это Джейн на сеансах психотерапии или только усугубляет и без того напряженную ситуацию. Если бы не тяга Люси к Эйдану, Уильямс не так тяжело переживала бы его увольнение. Довольно быстро доверие к доктору, чувство безопасности в его присутствии и искреннее расположение как к человеку смешалось с тем, что субличность думала о мистере Грэме, превратившись в итоге в хаос эмоций, по которым обычно определяется влюбленность. Вот только сейчас не хватало начать испытывать то же самое. Было бы совсем не вовремя, учитывая, что на данный момент Джейн пытается добавить хоть каплю определенности в своё шаткое будущее.
«Врать бесполезно. Он знает, что ты улизнула из Аркхэма вместе с остальными. А если раньше не знал, то сейчас точно понял. Дави на жалость», - подсказывает Люси, и Уильямс, спохватившись, лезет во внутренний карман куртки и шарит там, нахмурившись.
- Я… Я нашла это в газете, - наконец сбивчиво начинает рассказывать Дженни. Она вытаскивает замятый, потрепанный обрывок и смотрит на него с пару секунд, прежде чем шагнуть к Эйдану, стоящему около двери. – Объявление, - девушка протягивает клочок бумаги Грэму и отдергивает дрожащую руку, чтобы случайно не соприкоснуться с его пальцами. – Вы ведь знаете, почему я здесь, - безнадежно шепчет Джейн, устало опуская плечи. – Знаете, что я сбежала оттуда, и всё равно пустили. Не волнуйтесь, никто не следил за мной, - Уильямс пытается придать своему голосу успокаивающих, убедительных интонаций, но получается какой-то нервный возглас.
Она не сводит с лица Эйдана жалостливый, потерянный, бегающий взгляд. Внезапно девушку швыряет вперёд; голос в голове синхронно приказывает: «Обними его!» Джейн смаргивает, её глаза округляются, но дело сделано. Спрятав лицо на груди доктора Грэма, Уильямс зажмуривается: «Ну зачем ты так?!» Что ж, она уже ринулась к нему, чуть не вышибив стакан из руки, и теперь обхватывает Эйдана немного выше талии, цепляясь за свитер.
- Я не нарочно, мне просто некуда было больше пойти, - всхлипывая, лепечет девушка. – Не хочу обратно, это ужасное место. Весь последний год, - «без вас» Джейн не произносит, но определенно имеет в виду, - был каким-то сплошным кошмаром. Я не думала, что в Готэме, пусть и на улице, будет хуже, но… Но я теряю контроль, доктор Грэм, - Уильямс чуть отстраняется, задирая голову. В её глазах стоят слёзы, а на щеке виднеется чуть более чистая по сравнению с сероватым цветом кожи дорожка. – Что-то идёт не так. Я уже сотворила вещи… Жуткие вещи, - она отдергивает руки и отшатывается, словно считает себя заразной и чурается оставлять на мужчине следы своих прикосновений. – Это была не я, - оправдывается Джейн под возмущенное фырканье Люси. – Меня, скорее всего, ищут. Но я никого не убивала больше, клянусь! – она снова впивается в локти Грэма пальцами, оттягивая ткань одежды, но хватка уже не спровоцирована альтер-эго, и из-за этого гораздо более слабая. – Доктор Грэм, пожалуйста, помогите мне. Я не хочу больше в Аркхэм, не хочу на улицу.
От Эйдана исходит ощутимый запах виски. Стоя близко к нему, девушка чувствует, как он дышит; малейшее телодвижение волной отдается её собственному телу. У Джейн подрагивают колени, и, если бы она удерживалась за Грэма, то рухнула бы перед ним на пол. Это было бы драматично, умолять его о помощи, стоя в самой покаянной и сломленной позе из всех возможных.
- У меня есть деньги, – где-то и правда есть, но ключом ещё надо воспользоваться, так что Уильямс даже не совестно за этот маленький блеф. Дженни шмыгает носом, быстро вытирая щеки. – Подумайте, прежде чем вышвыривать меня. Я могу заплатить, правда.
«Вот ты загнула. Лучше бы штаны ему расстегнула и действительно на колени встала. Хоть бы не пудрила мужику мозги насчет того, чем ты ему реально отплатить можешь».

Отредактировано Jane Williams (2016-04-14 22:21:23)

Уильямс, еле выдержав пристальный взгляд Эйдана, почти такой же, каким он в течение нескольких лет обычно тестировал свою пациентку на честность, медленно закрывает веки. Девушка подносит ладони с выпрямленными сомкнутыми пальцами к переносице, чуть надавливая на кожу в уголках глаз.
Отшагивая в сторону, чтобы дать Грэму пройти, девушка меняется с ним местами, становясь поближе к двери. Он размышляет. Он не уверен. Его нервозность передается Джейн и присовокупляется к её собственному волнению. Если доктор сейчас перестанет метаться, остановится, посмотрит решительно, но жалостливо, Уильямс даже не дослушает. Девушка просто повернет ручку, дернет створку и убежит отсюда.
«Да погоди ты», - Люси, в свою очередь, не может не переживать хотя бы потому, что основная личность вот-вот окажется от стресса на грани обморока. «Дай ему минуту переварить всё это, вдруг не пошлет. Что ты какая ссыкуха, Джейн?! Даже если и попросит отвалить, попробуем уговорить как-то иначе. Подумаешь, деньги не нужны. Может, другое что нужно».
Уильямс отворачивается, инстинктивно съеживаясь под коротким, но пристальным взглядом доктора Грэма. Ей всегда казалось, что он странным образом умеет видеть её насквозь. Джейн частенько чувствовала себя беззащитной, как будто сидела в кабинете на сеансе совершенно голая, и у неё не было ни единой возможности спрятаться. У Уильямс никак не получалось развернуть проницательность психотерапевта себе в плюс. Раз уж Грэм так хорошо понимает свою пациентку, правильно анализирует даже самые вопиющие её поступки, то, может, Дженни и нет смысла скрывать от него свои тайные, двойные мысли? Но это слишком рискованно и слишком пугает. Джейн не может отделаться от ощущения, что вот в эту самую минуту Эйдан слышит, что говорит голос в голове его бывшей пациентки. Наверное, эта иллюзия возникает потому, что Грэм один из немногих в курсе, что сознание Дженни раздроблено, и, если не знает наверняка, то предполагать подобный расклад точно может.
«Не надо, я прошу тебя, не усугубляй. Ты и так подпихнула меня, потому что хотела до него дотронуться. Ты что, забыла, как я три дня решалась сюда прийти?! Хочешь все испортить? Мне без вот этого всего достаточно стремно, спасибо, ты прекрасно помогаешь, Люси!» - Уильямс пользуется паузой, пока Эйдан отчаянно хватается за бутылку виски. Девушка, вздрогнув, как будто это она только что проглотила порцию, следит за доктором Грэмом не без опасений. Джейн ещё не забыла, какие у неё в прошлом были отношения со спиртным. После сухого аркхэмского режима, длившегося пять лет, смутные воспоминания об ощущении попадающего в организм алкоголя и его воздействии досадно смущают.
«А я тебя прошу не делать вид, что только мне этого хотелось», - жестко обрубает Люси и внезапно затихает.
Уильямс, от неожиданности немного теряя равновесие, прислоняется спиной к двери. Она обхватывает себя ладонями за локти, перекрещивая руки на животе, и даже машинально покачивает головой в жесте отрицания. Нет, нельзя позволять альтер-эго вдалбливать в сознание Джейн эту ерунду. Уильямс пришла к Эйдану, потому что он единственный человек в Готэме, который в данный момент может ей хоть чем-то помочь. Спрятать на какое-то время. Дать шанс прийти в себя, в относительно безопасной и спокойной обстановке подумать, что делать дальше. Сбежавшей заключенной двигала только безысходность ситуации, в которой она оказалась. Ну и надежда, что, раз уж оборванка объявилась на пороге его дома, Грэм все-таки не позволит несчастной девице сдохнуть на улице, чтобы потом совесть не замучила, что он в этом виноват.
Он знает, кто такая Джейн Уильямс. Она знает, кто такой Эйдан Грэм. Ни шагу за границы этих взаимоотношений.
«У тебя хуево получается быть расчетливой», - беззлобно замечает Люси. – «Из-за одной моей фразы ты уговариваешь себя слишком уж долго и упорно».
Джейн отмахивается от субличности, поняв, что выпала из реальности и пропустила тот момент, когда психотерапевт наконец собрался с мыслями. Она прислушивается, восстанавливая начало его монолога, из которого Уильямс уловила всего пару слов – «утро», «минимум» и «условие». Беглянка согласно кивает, отлепляясь от двери. Сердце разгоняется до бешеного ритма, и Джейн с трудом сглатывает. Только бы Грэм оценил, что она на все готова.
- Да, я поняла, - порывисто отвечает Уильямс, несмело шагая ближе к развернувшемуся спиной доктору. – Спасибо. Я не знаю, как вас благодарить, правда, - Джейн кажется, что она должна сказать что-то ещё, что-то убедительное. Девушка не двигается с места, пока Эйдан роется в шкафу. – Мне кажется, вы и так много чего знаете, но да, я постараюсь все объяснить…
Уильямс запинается на полуслове, чуть подаваясь назад. Она понимает, что ведет себя слишком ненормально, но ничего не может с собой поделать. Грэм выпрямляется и протягивает ей чистую одежду довольно резко – так воспринимает эти жесты издерганная вконец  Дженни, которая ни черта не верит, что Эйдан действительно согласился оставить её у себя.
Джейн аккуратно принимает футболку и штаны из рук мужчины. Она слабо улыбается, почему-то не находя в себе сил выдавить очередное «Спасибо». Едва Грэм, направив бывшую пациентку в ванную комнату, удаляется, Уильямс судорожно вздыхает, крепко вцепляясь в мягкую ткань.
Ей казалось, что она сумела позабыть этот строгий, даже суровый голос, уничтожавший в зародыше все попытки заключенной в Аркхэме убийцы начать вилять и мяться перед психотерапевтом, сбивая его с запланированного хода беседы. Но нет, влияние Эйдана по-прежнему весомо. Придушенные, полустертые, эмоции из прошлого вырываются, как рой ос из разворошенного гнезда, чтобы за несколько секунд болезненными толчками отбросить Уильямс сегодняшнюю на пару лет назад. Она смотрит туда, где полминуты назад стоял доктор Грэм. Да, он просил всё ему честно рассказать, иначе выкинет Джейн на произвол судьбы. Готэм сожрет Уильямс в два счета. Но как ввести Эйдана в печальный курс дел, не упоминая при этом сложную организацию побега и замешанность в этом мафиози? Дженни и так подвергает Грэма опасности. Если он к тому же будет знать те подробности, которые знает девушка, то риск влететь в неприятности в разы возрастает. Джейн не хочет такого для Эйдана.
Тяжело будет ему лгать. Всегда было тяжело.
**
Девушка с тихим протяжным стоном запрокидывает голову, подставляя лицо под струи теплой воды. Длинные темные волосы становятся тяжелыми и липнут к щекам. Джейн упирается ладонью в стену, отделанную светлым кафелем. Она стоит, опустив подбородок, приоткрыв рот, не убирая свесившиеся по обе стороны пряди, и просто греется, пока вода из душа льется ей на затылок.
У Грэма не так уж много бутылочек в ванной, и всё исключительно мужское. Джейн так устала, что не может даже толком заострить на этом внимание. В принципе, это детали, подтверждающие некоторые выводы Уильямс. Будь у Эйдана жена и детишки, он бы точно не впустил в дом психопатку, которую ищет полиция Готэма. Сейчас, когда она вспенивает на плечах приятно пахнущий гель для душа, её меньше всего волнует, есть ли у доктора кто-нибудь. Думать ещё и о женщинах Грэма нет ни сил, ни желания.
Джейн проводит рукой по запотевшему стеклу. Она смотрит на бледную, осунувшуюся девушку с потухшим взглядом. После того, как Уильямс наконец по-человечески приняла душ, кое-как усвоила мысль, что сегодня ей не придется ночевать абы где, больше всего ей хочется лечь – на диван, раскладушку, матрас, не важно, куда там положит её Эйдан – и уснуть.
Дженни вздыхает, заправляя волосы за уши. Вряд ли Грэм поведется на сонное состояние девушки. Он там ждёт, пока Уильямс приведет себя в порядок, и не приходится уповать, что откровенно нездоровый вид бывшей пациентки спасет её от разговора. Эйдан вообще, если по-честному, не видел её цветущей и красивой.
Девушка открывает замок и распахивает дверь раньше, чем успевает осознать, что она намеревается выйти в одном полотенце. Люси задорно хихикает, но уже не с таким энтузиазмом, как полчаса назад. Чертыхнувшись, Джейн украдкой, очень тихо закрывает створку, ежась от холода. Она одевается, дико смущаясь. Одежда Грэма ей сильно велика, но это не самая большая печаль по сравнению с тем, что свое простенькое нижнее белье она, не задумавшись, по привычке постирала.
Прижимая к себе свернутые в узел старые вещи, Джейн медленно движется по квартире, стараясь не шуметь. Девушка легко вычисляет, куда идти, по негромкой возне Эйдана и запаху еды. Желудок болезненно сжимается.
- Доктор Грэм, - подает голос Дженни, постояв в дверном проеме и так и не дождавшись, что мужчина её заметит. – Куда я могу это положить? – она чуть протягивает руки вперед, демонстрируя смятый ком одежды. – Если можно, я завтра утром постираю, - робко просит девушка, лихорадочно соображая, как бы незаметно запихать в карман мокрые трусы с лифчиком.
Джейн, краснея, отдает вещички Эйдану и пристраивается на предложенном ей стуле. Барная стойка, заменяющая мужчине нормальный обеденный стол, нравится Уильямс. Она оглядывает тарелки, столовые приборы, чашку, и всё это такое новое, как будто только вытащено из упаковочных коробок. Почему-то становится грустно до слёз. Как же давно Джейн не ела из хорошей посуды, в домашней обстановке, свежеприготовленную вкусную пищу. Беглянка крепко сцепляет обе ладони вместе и зажимает их между колен. Грудь раздирает чувство дискомфорта, собственной неуместности на чужой кухне, в чужой жизни. Ещё одно состояние, которое Уильямс так и не удалось выбросить из памяти.
- Может, вы зададите мне какой-то наводящий вопрос, доктор Грэм? – тихо просит Джейн, пряча глаза. – Я не знаю, если честно, с чего начать.

Не сводя делано-безразличный взгляд от лежащей на тарелке еды, Дженни нехотя подтягивает к себе вилку, протаскивая её до края стола. Она вертит прибор в руке, как ребенок, который вот-вот закапризничает и с хныканьем заявит, что не намерен вот этим обедать и хочет сладкого. Уильямс сковано улыбается, делает глубокий вдох, как бы решая «Ну ладно, была-не была», и осторожно отпиливает кусочек яичницы, поставив вилку ребром. Джейн чувствует себя крайне неловко, особенно потому, что, медленно пережевывая пищу, она борется с диким желанием сожрать всё вместе с тарелкой.
- Спасибо, это очень вкусно, док… Эйдан, - замявшись, едва слышно благодарит девушка, ковыряя расплавленный шмат сыра и вытягивая его в нить, как жвачку.
Беглянка не смотрит на Грэма, терзая ни в чем не повинную яичницу и превращая её в малоаппетитную массу из белых и желтых комков. Она чувствует, как кровь отливает от щек, и по позвоночнику, холодя кожу, пробегает волна мурашек, отдаваясь затем покалыванием в коленях. Дженни опирается локтем на столешницу, запуская растопыренную пятерню в мокрые волосы и натягивая их от виска назад. Кончики зубцов вилки раздражающе царапают о керамику. Этот пытливый взгляд Эйдана мог бы прожечь в ней дыру, если бы такое воздействие зрительного контакта вообще было реально. Как рассказать этому слишком умному доктору правду и при этом увести от особо щекотливых моментов так незаметно, чтобы он, мистер Проницательность, никогда не заподозрил, что бывшая пациентка кое о чем умалчивает?
«Понимаешь, подруга», - устало вздыхает Люси. – «С такими, как Грэм, надо держать ухо востро. Он слишком быстро ориентируется, даже если фактов мало. Видишь, он уже приплел к побегу мафию. Учитывая, что он знает тебя, знает обо мне… Осторожнее, Джейн. Говори медленнее. Думай. Все должно выглядеть так, будто ты ни в чем не виновата. Просто хотела на свободу. И тебя заставили».
«Но я и правда не виновата», - Джейн слышит в голове свой голос, отличный от альтер-эго. – «Это сделала ты», - затравленным шепотом напоминает Уильямс, непроизвольно втягивая голову в плечи и замирая, стиснув вилку. Сейчас девушка огребет от субличности порцию упреков в том, что сваливает всю ответственность на неё, и от этого сразу становится тошно.
«Так и скажи», - напутствует Люси, проглотив обиду, но её задавленное недовольство Дженни ощущает сполна.
Девушка отводит взгляд от тарелки. Она смотрит на Эйдана из-под нахмуренных бровей, со звоном и стуком выпуская прибор из рук. Вилка падает с высоты, на которой замерла ладонь Джейн. Приоткрыв рот, Уильямс втягивает воздух, поворачивая голову вправо. Застыв на пару секунд в такой позе, Дженни коротко проводит языком по зубам сбоку, усмехаясь и качнув подбородком. Крепко закусив нижнюю губу, полностью накрыв её верхней, девушка снова зажимает обе руки между колен, глядя теперь уже вверх. Неизбежность собственного монолога подталкивает Джейн к тому, чтобы как можно дольше оттягивать момент его начала. Вводная часть авторства мистера Грэма отсекла сразу несколько возможных вариантов, с чего Уильямс могла бы повести свою горестную историю.
- Я не знаю, кому это выгодно, - бросает Джейн, обращаясь к потолку. – Могу лишь догадываться, но только в общих чертах.
Уильямс наконец прямо смотрит на Эйдана, хоть и сидит к нему полубоком.
- Знаете, меня не посвящали в такие подробности. Как долго всё это планировалось, с какой целью… Наверное, мы были нужны как ресурс, сумасшедший, жестокий, беспринципный человеческий ресурс, который можно использовать для… Для того, чтобы Готэм задрожал от страха, например.
Джейн разворачивается к столу, кладя на него локти и сцепляя обе ладони в замок. Она замолкает, водя пальцем по внутренней стороне кисти. Воспаленные красные полосы, покрытые тонкими кровавыми корками после порезов, саднит от малейших прикосновений. Непроходящее напоминание о побеге, о прыжках в окно и разбитых стеклах.
- В Аркхэме… - Уильямс зажмуривается, словно воспоминания режут её почище острых ножей, и крепко стискивает пораненное запястье. – Я всякое делала. Вы должны помнить, Эйдан. Должны помнить, с какими людьми я там общалась, - она намекает на Аррингтона, не произнося его имени. – Может быть поэтому я узнала о возможности сбежать. Репутация. Тихоня, а внутри… Как в поговорке про омут. Они знали, - губы Джейн кривятся в усмешке, глаза вспыхивают лихорадочным огоньком, который, впрочем, тут же гаснет. – Знали про моих чертей, - изо рта девушки вырывается смешок. – Про моего демона – так ведь обычно называют альтер-эго, которое по традиции кажется немножко не очень хорошим?
Дженни прикладывает ладонь к груди, широко распахивая глаза. Обычно тускло-серые, сейчас они цвета грозового неба. Она широко улыбается, кончиками пальцев скользя вверх, обрисовывая линию ключицы и заводя руку за шею.
- Правда думали, что это всё я, - уголки губ Уильямс резко дергаются вниз, и лицо принимает несчастное, даже обиженное, выражение. – Так просто запутать тех, кто не знает, что происходит на самом деле. Мы и запутали. Потому что думали, что сможем увернуться от отплаты долга за помощь в освобождении, да, - монотонно продолжает Дженни, остекленевшим взглядом уставившись куда-то сквозь Грэма. – Пришлось на все согласиться. Казалось, что это не так уж плохо. Просто слегка попугать одного человека. Мы думали, что и этого не придется делать. Что сбежим и пропадем в Готэме, как будто нас и нет. Но… Но все оказалось не так просто.
Уильямс роняет плечи, судорожно вздыхая. Она часто моргает, возвращая зрению фокус.
- Те жуткие вещи, о которых я говорила… В общем, я знала день и время. В больнице устроили несколько взрывов. В суматохе я смогла выбраться. Бежала через лес, хотела запутать следы. Наверное, мне не повезло. Она сказала, что сама все сделает. Она хотела меня защитить, потому что я сама могла испугаться. Она считает, что я неспособна на такие вещи, и не должна их делать. Мы были в «Освальдсе». Это клуб. И… Нам сказали, что мы должны навести там панику. Я и ещё один человек. Не помню точно, что там было, я как бы спала. Она мне рассказала, что быстро приехала полиция. Все убежали. Только… Только теперь я уверена, что хозяин того клуба, кажется, его зовут Пингвин, подробно описал меня копам, он хорошо меня видел. Даже если в GCPD точно не знали, что я была в числе сбежавших, то теперь наверняка сверили данные.
Дженни быстро проводит согнутым указательным пальцем по нижним векам.
- Я ничего не помню, вот почему мне все кажется таким жутким. Неведение порождает страх, я слышала это от доктора Аркхэма. Теперь я понимаю, насколько же он прав. Я думаю и думаю о том, что она там делала, всю ли правду мне рассказала и показала. Потому что она способна на многое, и теперь, когда опасность везде… Я боюсь, что она начнет постоянно меня выталкивать. Что я снова перестану владеть своей жизнью. А она… Она будет совершать всякие ужасные поступки, чтобы спасти нас, чтобы мы выжили, - резко опустив громкость до шепота, Джейн доверительно добавляет, как бы по секрету, подаваясь вперед. - Даже здесь, у вас в квартире, она нервничает.
Девушка выпрямляется и внимательно смотрит на Грэма, поджав губы. Внезапно Джейн спрашивает низким, грубоватым голосом, четко проговаривая каждое слово:
- Вы боитесь меня, Эйдан? – тут же замолкая и мгновенно меняясь в лице. – Не надо, даже если так, пожалуйста, не надо, - мотая головой из стороны в сторону, умоляюще просит Уильямс. – Я не сделаю вам ничего плохого. И она не сделает. Это правда.

«А следовало бы», - проносится в голове Дженни, и она не может понять, чья это мысль, её или Люси. Правомерно с обеих сторон, если посмотреть здраво. Альтер-эго способно пойти против кого угодно, даже против нравящегося человека, если чувствует от него угрозу, а сама не испытывает доверия. Джейн, в свою очередь, хорошо осознает, что превратила дом Эйдана и его самого в мишень, явившись к нему.
«Бедный Грэм», - звучит дальше, и снова мысль принимает двоякий смысл. Ирония Люси, считающей Эйдана в первую очередь средством, и сожаление Джейн, понимающей, что в её положении доктор действительно лишь средство.
Эйдан боится за них, но ждет опасности извне, глядя в упор на главную угрозу его существованию, оказывая ей запоздалую первую помощь и держа её ладони на своих коленях. Уильямс заглядывает в глаза Грэма, надолго, молча, как будто пытается ментально передать ему информацию, которую под страхом смерти обязана никому не разглашать. Отныне ты под прицелом, Эйдан, разве ты не догоняешь этого? Или ты камикадзе, знающий последствия своих добрых поступков, но всё равно их совершающий?
В любом случае спасибо, что напротив сидишь именно ты.
Джейн чуть подается вперед навстречу Эйдану. Она мягко освобождает запястья из его пальцев, чтобы в следующий момент сложить ладони вместе и снова зажать их между соединенных колен.
- Я не знаю, - шепчет Уильямс, глядя прямо в глаза Грэму, и честнее ответить на его вопрос она бы не смогла. – Я пыталась думать об этом, но я не сильна в стратегиях, - усмехаясь, Дженни приподнимает бровки – да, я знаю слово «стратегия», я считаюсь чокнутой, но я не безграмотное чмо. – Те, кто вербовал нас, наверняка представляли всё далеко наперед. Я так не умею. Я хотела потеряться здесь, для начала. Что потом – я бы решила, когда убедилась, что действительно исчезла. Что никто не помнит обо мне, не знает, как я выгляжу, не хочет меня найти.
«Ты хотела убить своего бывшего жениха», - злорадно нашептывает Люси. – «За то, что он сдал тебя, за то, что предал. Ты хотела пойти к Джеку и выдавить ему глаза. А потом полоснуть по горлу ножиком. Ты всегда представляла именно тот нож, которым убивала Анну. Никогда бы не подумала, что ты романтик, котенок, никогда до того дня, когда увидела твои желания. Сентиментальная ностальгия по первому орудию убийства... Так мило, Дженни. Так мило. Почему бы не рассказать Грэму об этом? О твоей жажде мести? Может быть он поймет тебя… Ах да, прости. Мы же стараемся показаться хорошими».
Рискуя проткнуть кожу на ладонях ногтями, Уильямс крепче стискивает пальцы. Эйдан может воспринять это за отчаяние бывшей пациентки, особенно видя, как взгляд Дженни подергивается пеленой. Люси почему-то слишком хочет выйти, Джейн это чувствует, причем хочет именно сейчас, в эту минуту, и не слишком усердно пытается скрыть свои намерения. Импульсивная реакция субличности явно направлена на то, чтобы сбить Джейн с толку. Может, она считает, что Уильямс недостаточно убедительна? Что бы Люси сделала, завладей она телом? Налила бы Эйдану воды в уши и соблазнила его? Скорее всего. Его такое близкое присутствие будоражит альтер-эго во всех смыслах, и теперь до Джейн доходит, что Люси нервничает не просто так.
- Вы были моим доктором, Эйдан. Увидев то объявление, я вспомнила об этом. Спустя много времени после того, как вы ушли, как я училась общаться с другими врачами, и почти забыла, что это – ваша помощь. Я всё ещё верю, что вы можете… Можете общаться со мной так, как могли именно вы, поэтому я здесь. В большей мере. Я надеялась, что вы сумеете заставить меня снова взять себя в руки, - Джейн не понимает, врет ли она Грэму прямо в глаза, или же пытается выдать правду, завуалировав её от бдительно подслушивающей Люси. – Если бы мне удалось вернуть себе контроль… Тогда я могла бы перестать бояться, что случится нечто ужасное, как в том клубе, а я даже не буду толком об этом помнить. И, наверное, если вы решите помочь мне… То я буду делать то, что вы мне скажете.
Тяжело сглотнув, Уильямс замолкает. Жаль, что её мысли не принадлежат только ей, и всегда будут услышаны. Так что Джейн запрещает себе думать о том, что она сказала, а Люси никоим образом не выказывает своих подозрений или возмущения. Уильямс  чувствует себя весьма неумелым манипулятором, особенно сейчас, когда пытается внушить Эйдану, зачем в первую очередь он ей необходим, разбудить в нём чувство врачебной ответственности и надавить на то его качество, что носит весьма широкое определение доброты. Грэм ведь не сможет выставить за дверь напуганную девушку, нуждающуюся в присмотре и содействии, он же доктор, причем хороший доктор. Люси тем временем, если и делает свои выводы, то также про себя. По крайней мере, она не вопит «Что, решила избавиться от меня?!». Есть надежда, что альтер-эго воспринимает слова Джейн как уловку, а не как угрозу своему существованию.
- Я могу не высовываться на улицу, могу наоборот попробовать найти себе работу. Разве что я не пойду к родителям. Они сдадут меня назад, а я не хочу назад, ни в коем случае. Лучше умру, чем вернусь в Аркхэм. Я не знаю, что мне делать, Эйдан. Сейчас я просто хочу спать. И не думать.
Джейн расслабляет колени и приподнимает руки, потирая забинтованное запястье.
- Спасибо, кстати, - с легкой улыбкой выдавливает Уильямс, обнимая себя и выгибая спину, как бы пряча увечные руки на животе. – Это после побега. Пришлось разбить стекло в окне.
Девушка спохватывается, широко распахнув глаза.
- Нет, забудьте. Вам нельзя знать столько подробностей. Для вашей же безопасности. Я и так уже слишком много сказала.