До чуткого уха Муни долетел тихий болезненный стон, который подтвердил готэмской акуле, что ее покалеченная жертва все-таки осталась жива, а потому старому дядюшке Тоби не придется заводить свою шумную «Бетси» - медицинскую пилу, которая избавила от тех или иных конечностей никак не меньше сотни людей. И если раньше «Бэтси» работала во благо Гиппократа и белых халатов, то со скандальной отставкой дядюшки Тоби из рядов эскулапов, пила и руки бывшего хирурга работали на мафию. Одним днем он штопал ее ребят, а другим расфасовывал незадачливых оппозиционеров Фальконе и Муни по дощатым ящикам из-под въетнамских персиков. Отвратительных, надо сказать, персиков, которые тем и годились, что своими крепкими вместительными ящиками, одним за другим отправлявшихся на дно Готэм-ривер с весьма занимательным грузом, если бы кто решил прошерстить грязное илистое дно. Под толщей химических и производственных отбросов тела разлагались буквально за пару лет, что позволяло не беспокоиться о возможно всплывших уликах.
   Однако, если бы Фиш всякий раз, когда она кого-то калечила, было дело до последствий своих действий, то ее задница так бы и оставалась на улицах Ист-Энда и к этому времени, возможно, удобряла своими останками квелые водоросли. Темный локоть привычным движением опустился на край стола, в то время как левая рука по-хозяйски легла на спинку дивана, привнося во все естество Муни толику царственной ленцы, с которой она взирала на ковыляющее подобие мафиози. Что ни говори, а надобность в таких людях, как Освальд Кобблпот, никогда не отпадала. Возможно ли представить Бутча, который бы только и занимался тем, что растрачивал свою силу и ум, таская за Муни зонт или саквояж за кем-то из движущих фигур Марони? Даже Альварес имел своего мальчика на побегушках (такого,  как Васко), а тот, в свою очередь, имел еще более неопытного доходягу и только сопливый уличный воришка оставался сопливым уличным воришкой, который был если не рад, то вынужден связываться с одной из мафиозных семей.
   Что до Освальда, то при всей его кричащей несуразности, он был приятен Муни, а потому она оставила его в живых несколько лет назад, когда тот по своей неосторожности оказался между нею и одной бандой уличных клопов. Его, теряющегося и бледного, словно саван на мертвеце, приволокли к ее ногам, держа за загривок вязанного джемпера, под которым смялась кем-то заботливо накрахмаленная рубашка. Его тощее нескладное тело трясло, будто от только что пойманной лихорадки, искаженный страхом рот кривили до скуки банальные оправдания, хотя подобострастный вид и располагал к тому, чтобы поверить, даже если внутреннее чувство говорило совершенно об обратном. Фиш молчаливо всматривалась в глаза, такие же пронзительно серые, как и небо над головой, в которых то и дело пробегала и терялась в складках век искра надежды. Ее парни недоумевали, обычно Муни хватало двадцати секунд, после которых она щелкала пальцами или коротко кивала головой Бутчу, тем самым оставляя или отнимая жизнь. Тогда ее когтистые пальцы впервые обхватили по-младенчески гладкий подбородок, таким образом, прервав нескладный поток слов, который так и подергивался на остром кадыке вверх-вниз.  Ее зрачки хищно расширились, сделав и без того немигающий взгляд совсем устрашающим - он, казалось, не знал тайн, что могли скрывать в голове чужие мысли, не знал границ.
  - Я хочу на вас работать, мисс Муни. – Мальчишка произнес это тихо, но твердо, в момент, когда Фиш была готова кивнуть Гилзину. Взведенный Бутчем курок ослаб, а пальцы женщины мягко шлепнули по синеющей щеке Освальда Кобблпота. Он повторил свою фамилию трижды и даже по слогам, не заметив сарказма, с которым ее парни переспрашивали нового члена банды. Он дергался и втягивал голову в шею всякий раз, когда рядом с ним кого-то убивали, с приклеенной улыбкой сносил каждую грубую шутку, не смея возразить, брался за любое, даже унизительное поручение – и все к этому привыкли. Привыкли настолько, что не видели в нем ничего более стоящего, что могло бы сгодиться для дела, а не полночного расчесывания париков Муни. Поначалу Фиш с интересом наблюдала за нескладной фигурой, тщетно ожидая, что скрытый потенциал, проблеск которого она заметила, даст о себе знать. Но Освальд разочаровал, однажды заставив жесткие губы сомкнуться в недовольную линию, и только начищенные до блеска туфли из новозеландского питона еще хранили во владелице клуба толику благосклонности к Пингвину.
  - Все, кто ставит свои интересы выше интересов семьи, будут наказаны, - Фиш небрежно махнула рукой в сторону выносимого тела, гибко изогнув шею и как бы нехотя подставляя лицо под пахнущий молоком и маковыми зернами платок. – В последнее время таких самонадеянных глупцов становится все больше, чертово осеннее обострение, - поделилась женщина своей обеспокоенностью, абсолютно не веря в особенности психически нестабильных идиотов те или иные времена года.
   Кармайкл Фальконе неумолимо сдавал свои позиции. Этого нельзя было не заметить, а потому его предусмотрительная Фиш Муни предпочла наблюдать и выжидать, дабы убедиться – возраст и усталость, а никак не стечение обстоятельств ослабили дона. Эта слабость, как зараза, простила свои губительные экземы по всем капореджиме, проникая глубже, до самых незначительных членов семьи, которые напоследок, словно крысы с подтапливаемого корабля, пытались урвать и унести с собой как можно больше лакомых кусочков.
   - Надеюсь, Беппе в этот раз сделал его максимально с кровью, - Муни повелительно щелкнула пальцами, указывая Пингвину на подоспевшего официанта, поднос которого источал аромат готового бифштекса. Женщина поудобнее устроила свой зад на диване, выжидающе сложив подбородок на сцепленные ладони, в то время как Освальд расставлял приборы и откупоривал бутылку с вином. Он проделывал это ловко, зная, как Фиш не любит промедлений, а его тонкие губы растягивались в елейной улыбке всякий раз, когда он сталкивался с задумчивым взглядом Муни.
   - Кхм, - Бутч вертел в руках избавленную от крови Васко биту и ему хватило легкого кивка коротко стриженной головы, чтобы разместить ее за спиной Фиш, которая, когда их лица поравнялись, выразительно на него взглянула. Эта зрительная связь заставила Гилзина вопросительно замереть, и только переведенный на толстого паренька взгляд дал Бутчу понять, что от него требуется. – Есть одно дело ребята, спускайтесь к машинам.
   Все, кто отирался в клубе, неспешно брели к выходу под скрип, с которым столовый нож делил бифштекс на части. Фиш ловко отделяла волокна мяса и казалась полностью увлеченной этим процессом до той минуты, когда входная дверь клуба глухо оповестила о том, что в зале осталась только она и ее пингвиноподобная тень.
   - Благодарю, - Фиш поднесла наполненный бокал к губам, намереваясь сделать глоток, но какая-то мысль заставила ее промедлить. – Ты мне как сын, Освальд, ты же понимаешь это?
   Отеческая улыбка тронула жесткие губы: - Я могу быть с тобой откровенна?

Отредактировано Fish Mooney (2016-07-03 16:46:56)