Она открыла дверь и несколько минут просто стояла, не раздеваясь, точно ждала, что на неё снизойдёт какое-то озарение. Встречать её никто не вышел, да и она старалась наделать как можно меньше шуму своим появлением. Дети, возможно, уже спали или готовились ко сну, Кристофер... Ну, она видела свет на кухне. Наверное, ждёт её и точит нож.
Джилл усмехнулась себе под нос: ещё одного убийства сегодняшнему дню явно не хватало.

Сначала она прошла в ванную, где провозилась ещё минут пятнадцать под шум льющейся из крана холодной воды: взглядом водила по своему отражению в зеркале пытаясь понять, что изменилось за те жалкие несколько часов, что её не было дома. Волосы растрепались, лицо побледнело, да и всё на том — во времена своих журналистских расследований Джилл, бывало, выглядела куда хуже. Ей почему-то казалось, что на ней должна появиться какая-то отметина, что-то страшное, что причислит её к преступной прослойке, что ли, в общем-то, всегда казалось, что убивать — это вам не просто так. Как оказалось, ничего от этого толком не меняется: даже дрожь, бьющая её всю дорогу до дома, отступила перед лицом встречи с мужем и необходимостью ему что-то объяснять. А объяснять придётся — в конце концов, она сегодня наворотила таких дел, что в жизни не расхлебать, если делать всё по совести.
Она вытерла лицо мягким полотенцем и ещё с минуту постояла, опираясь на раковину. Потом достала флакончик с дорогими духами — для особого случая, Крис дарил на какую-то годовщину и она берегла их, как зеницу ока — и вдохнула любимый запах. Две капли за уши. Две на запястья. Так, по-крайней мере, от неё будет пахнуть франжипани, а не кровью; Джилл казалось, что она всё ещё кожей чувствует запах, но заставить себя полностью отмыться под струями горячего душа она не могла. Не сейчас. Нужно сначала поговорить с Крисом.

Перед дверями кухни она снова замерла, сжала пальцы и несколько раз глубоко вдохнула. Только после этого она открыла дверь и вошла, уткнувшись усталым взглядом в мужа, явно демонстративно расслабившегося в кресле и в момент принявшегося за выяснение отношений. Джилл была ему даже благодарна — по-крайней мере, это всё звучало как нормальный вечер в семье, где жена вернулась невесть откуда после того, как привела в дом неизвестно кого.
Когда предположения дошли уже и до Эдгара, ей даже пришлось фыркнуть. И усмехнуться про себя: такой эпизод пропал, что хоть книгу пиши. Начать, что ли, составлять мемуары...

— Ага. Шон Коннери, — устало отозвалась Джилл и плюхнулась на стул под давлением рук мужа. Спорить и язвить в ответ сил просто не было: хотелось откупорить бутылку какого-нибудь хорошего виски и хорошенько так ужраться. Она мысленно прикинула, куда и как много они могли спрятать алкоголя перед приездом детей, вычленила шкафчик наверху, куда обычно складывалась всякая ненужная посудная утварь, и пообещала себе подняться в ближайшие две-три реплики, которые Крис выдавал со скоростью самого обиженного в мире мужа.
— Не наркоман, не проститутка. Просто один громила, — она как-то совсем невпопад хихикнула и поднялась с места, пробежав пальцами по спине мужа. — Не волнуйся, он не в моём вкусе.
Она протянула руку и открыла верхний шкафчик; отодвинула коробку, за которой — бинго! — всё-таки обнаружила бутылку виски, то ли подаренную кем-то на праздник, то ли предназначенную для того, чтобы кому-то подарить, да так и забытую в тайном хранилище дома Линчей. Подарки так часто оставались у них: то Джилл слишком понравится новая мясорубка, чтобы отдавать её подружке на свадьбу, то Крису слишком пойдёт синий галстук, чтобы дарить его дальнему родственнику на Рождество. Джилл подтянула к себе вожделенную бутылку и, почувствовав, что рука снова начинает дрожать, несколько секунд постояла спиной к Крису. Незачем.

— Это был Марв Танкард, может, помнишь его? Такой огромный мужик с кучей шрамов, мы с ним ещё вместе сутки провисели под наблюдением того китайского психа, — голос её звучал почти буднично. Она повернулась к мужу и покачала бутылкой в руках. — Будешь?
Бутылка открылась ловко и быстро, Джилл сама не верила, что это её пальцы так легко двигаются, чего бы им не приказал её совершенно уставший мозг. Она отбросила крышку, потянулась за стаканами, чудом подхватила один из них в последний момент, издала победный возглас.
— А ещё, — произнесла она, отставив добычу на стол, — вот.

Она быстрым движением достала пистолет из-под штанины и, сдув со ствола невидимую пылинку, с громким стуком опустила на стол перед Кристофером и глазами так повела, мол, полюбуйся. Оставив Криса и его отвисшую челюсть разбираться с последствиями, она отвернулась к бутылке и, забросив в стаканы льда из холодильника, налила себе — побольше, Крису, подумав, добавила столько же. Совершенно спокойно повернулась к нему, плюхнула стакан перед ним, рукой со своим поводила из стороны в сторону, взбалтывая содержимое. Мутноватая янтарная жидкость плескалась внутри, точно... точно что? Точно кровь? Ну же, Джилл, это уже как-то совсем не поэтично, да и на синдром с каким-нибудь умным названием не смахивает. Халтура, да и только.
Собственный голос звучал поразительно спокойно, она слышала его точно со стороны и наслаждалась тем, как может держать себя в руках. Ощущение того, что всё, наконец, закончилось, наполняло её, и она не знала, как реагировать: ей очень хотелось спать, но она была уверена, что как только голова коснётся подушки, она не сможет сомкнуть глаз до самого рассвета. Нечего и пытаться. Пролежать всю ночь, стараясь не ворочаться, чтобы не будить мирно сопящего рядом мужа, она не слишком хотела себе позволять. 

— Кстати, я из него сегодня человека убила. Cheers! — произнесла Джилл весело и залпом опрокинула в себя стакан.