Прошло уже что-то порядка двух недель с момента побега Зелфы и других, более опасных, пациентов Аркхэма. С точностью до дня Ридли не смогла бы сказать, когда именно случился этот кошмар, хотя сами события побега она помнила с поразительной чёткостью, чего нельзя сказать о последующих. Она смутно припоминала, как её нашёл Пако и настойчиво хотел отвезти в больницу, и она практически не помнила, как заявила ему, что в полном порядке, после чего, оставляя за собой кровавую дорожку, попыталась уползти от альтруиста на четвереньках вглубь опасных и мрачных улочек Готэма. И из её памяти совершенно стёрлось, как она в итоге смогла убедить Бернеро не сдавать её в больничные покои, едва ли в том состоянии, в котором она пребывала в те минуты, крошечка могла бы похвастаться даром красноречия - такового у неё не было и в самые светлые дни её молодой жизни. Сколько дней она провела без сознания, а сколько ещё после них выветрились из её памяти, Ридли не знала, она даже не могла этого предположить. Телевизор же девчонка принципиально не включала и более того, всячески мешала хозяину квартиры заниматься этим бесполезным занятием. Ей приходилось натягивать на лицо самое доброе выражение и шлёпать к Пако, чтобы сделать вид, что ей ужасно хочется поговорить с ним о жизни, о его работе или о чём-то столь же увлекательном, если тебе семьдесят. Ей же не было ещё и половины от указанного возраста, хотя представить с чёткостью, сколько ей лет, возможным не представлялось. Она прочно застряла, законсервировалась в своих пятнадцати аккурат до самого побега, и только относительная свобода или предательство, которое ей пришлось пережить, дали толчок для возобновления развития. Она перестала быть маленькой девочкой, цеплявшейся изо всех сил за юбку "мамы" Джейн, и стала настороженнее. После того, что сделал Бен, довериться случайному знакомому она не могла, и даже Бернеро в её глазах предстал монстром, задумавшим неладное, но дожидающимся заветного часа, чтобы это исполнить. Благо, что он приходил домой поздно и был настолько устал, что не спешил общаться или развлекать себя просмотром сериалов или новостей. Но с момента, как поворачивался ключ в замке и было слышно, как дом оживает стараниями хозяина, Зелфа теряла покой и сон. Всю ночь она рисовала, плотно прикрыв дверь спальни, а когда наступал рассвет, она ложилась в кровать и старалась заснуть, но у неё не получалось. Даже когда ладошки находили спрятанный под подушкой нож для масла, которого, кажется, ещё не хватился хозяин - или он не считал ножи, или предпочитал сделать вид, что ничего не заметил - она не могла перестать бояться, и вздрагивала каждый раз, когда шаги Пако раздавались на кухне - совсем близко от её комнаты. Покой наступал лишь с уходом молодого алабамца на работу - после этого малышка засыпала так крепко, что не видела никаких чётких снов. Она чувствовала себя неловко, когда Бернеро оставлял ей деньги на проживание. Конечно, по его словам это была плата за выгул Тесси. Человеку, который не заботился даже о собственных родственниках и не заводил даже рыбок, было сложно привыкнуть к живому существу под боком. С другой стороны Зелфе было приятнее дремать, зная, что рядом есть живая душа. Ошиваясь по району после обеда, Ридли отыскала замшелый секонд-хенд с барахлом по ценам, которые девчонка могла себе позволить. Одежда там была, конечно, странноватая, и многое порядком уже вышло из моды, но были и те товары, которые поражали воображение. Ридли, отстирывая с куртки что-то подозрительно похожее на кровь, старалась не думать, так это о каналах поставки, которыми пользовался магазинчик. Ещё сильнее она была рада, когда обнаружила магазин пластинок – наконец-то в доме у Бернеро появилась нормальная музыка, а не та обывательская ерунда, которую слушают верные рабы общества. Теперь впадать по ночам в творческий транс было легче – Зелфа надевала огромные наушники и включала музыку на всю катушку. Еду, благо, покупал её спаситель, но девчонка по-прежнему питалась только в те моменты, когда его не было дома, подкрадываясь к холодильнику осторожно и тихо, словно маленький воришка. Она кромсала кусочки от блюд (названия которых даже не могла произнести), как голодающий студент, тайком побирающийся у соседей. Это была необычная жизнь, лишенная каких-либо серьёзных обязательств со стороны девчонки. В прошлом она была бы довольна подобным положением вещей, но сейчас ей всё казалось подозрительным. Вдруг однажды терпение милого Пако подойдёт к концу, и он решит, что нахлебницу проще продать на органы или отдать в рабство, чем кормить и одевать безвозмездно? Сколько раз, задумавшись о своём, Зелфа пыталась назвать хозяина дома Беном. Стараясь выкрутиться, она поправлялась, и у неё выходило что-то вроде Бенреро, так что, вероятно, алабамец со сложной фамилией считал, что его соседка немного отсталая. Мысль о том, что ей стоит устроиться на работу, появилась через неделю и прочно укоренилась в сознании. Крошка Ридли понятия не имела, как взрослые люди находят работу, что для этого делают, и была совершенно растеряна. Сильнее всего смущала её собственная необразованность. Кому нужна девчонка, которая перестала учиться в 15 лет? Не говоря уже о том, что у неё нет никаких документов? Мысли сами привели её к абсурдному решению, которое казалось самой Зелфе взвешенным и разумным: ей нужно стать стриптизёршей. Через три месяца ей исполнится 18 лет, а три месяца – это всего ничего. Никому же не будет хуже, если она сообщит, что заветный рубеж она уже перескочила? В намеченный день Ридли поднялась раньше обычного и постаралась привести себя в порядок. Ей хотелось произвести впечатление адекватного, взрослого человека, но из зеркала смотрел веснушчатый ребёнок с прыщом на лбу, о какой серьёзности тут могла быть речь? В сомнительной, но дешёвой лавке Зелфа купила немного косметики, у которой закончился срок годности. Искренне надеясь, что её лицо не покроется после этого гнойными волдырями, малышка принялась краситься. «Жаль, что Джей...» - задумалась она, силясь провести прямую линию на веке. Мысль оборвалась резко. Об Уильямс девчонка предпочитала не вспоминать, даже не думать. Предательство Бена ещё можно было бы пережить, он всегда скорее позволял Ридли крутиться вокруг, чем был заинтересован в общении с ней, но Джейн действительно заботилась о ней, оберегала. Ровно до того момента, как между ними не появился Аррингтон с ножом. Ничего – та не сделала ничего, чтобы спасти маленькую подружку. Говорят, что жизнь состоит из белым и чёрных полос. Зелфа стала верить в то, что её мир сплошь из чёрного и красного. Этими оттенками она и писала картину – портрет Аррингтона на фоне урбанистического пейзажа Готэма. Стиль, в котором выходила картина, напоминал графическую работу с длинными, резкими штрихами. Но тёмно-красный, зловещий фон, венчал эту работу. Несколько бессонных ночей, долгие попытки оттереть с лица и пальцев краску – всё это стоило результата. Готовую работу Ридли свернула в рулон и тщательно запаковала, чтобы результат её трудов не пострадал. Может, ей удастся выручить немного денег хотя бы за этот портрет?
На улице было ещё светло, и многие ночные заведения только-только начинали работать, но где-то уже сидели пугающего вида нетрезвые мужчины, которых Зелфа предпочитала обходить стороной. Но время поджимало – малышка не хотела вернуться домой позже Бернеро, как и не хотела бы бродить по улицам мегаполиса после захода солнца. Она нырнула в местечко, которое называлось «Освальдс», и нашла атмосферу наиболее подходящей. У барной стойки задремал какой-то из постоянных клиентов, утомлённый дневной суетой. Между столиками петляла блондинка, вызывавшая у Зелфы некоторую приязнь. Вот, с кем можно поговорить о потенциальной работе, не опасаясь, что тебя высмеют или прогонят прочь!
- Здравствуйте, - Зелфа выросла прямо на пути у незнакомой девицы, и едва не оказалась сбита с ног, - Можн... можно ли вас отвлечь на несколько минут?
Её голос звучал так неуверенно, словно Зелфа сама не знала, действительно ли ей необходимо поговорить с официанткой. Смущённо краснея, малышка уставилась себе под ноги и шмыгнула носом. Она так и не додумалась купить себе шапку, так что теперь нуждалась в средствах от насморка, на которые было не менее жалко тратить свои карманные.
- Я просто ну, это, понимаете. Как бы вам сказать? Ищу работу. Я... да, ищу вот, - малышка приподнялась на носочках и вновь опустилась на пятку, после чего продолжила свой монолог, - вы вот тут работаете же, да? Ну, то есть я вижу, что работаете. И как вам здесь? Как работается? Никто н-не обижает? Я З-Зельда. Уильямс. А вы... вас?
