За обедом нас снова трое. Я сижу за небольшим столом в крохотной кухоньке Вуйцик и жую резиновую курицу, которую продают в коробках обедов быстрого приготовления. Не то, чтобы у меня был повод жаловаться – я должен быть благодарен Ванде хотя бы за то, что вообще нахожусь здесь. Но, если честно, она могла бы попытаться украсть что-нибудь с кухни Освальдс или заказать доставку еды. Или вообще, приготовить. Моя матушка всегда говорила, что женщина должна уметь готовить, вне зависимости от ее не/желания замарать руки. Впрочем, Вуйцик придумала куда более странный способ отвлечь меня от резинового вкуса этой курицы. Я смотрю на девчонку с веснушками и копной вьющихся волос и с силой сжимаю столовые приборы. Мой взгляд невольно останавливается на ней каждый раз, как я отвлекаюсь от еды. Она как инородное тело в этой квартире, которая стала мне почти родным пристанищем за эти недели.
     Признаться честно, сменить место жительства на такой срок меня заставила нужда. Я приполз сюда несколько недель назад, в день перестрелки в Освальдс, когда эти сумасшедшие пытались запугать меня и моих клиентов. Раненный в бок, я с трудом пережил допрос в участке, во время которого меня на скорую руку латала медсестра-практикантка. Я слышал, что они хотели отправить меня в Аркхэм – туда направляли всех пострадавших, чтобы оказать психологическую помощь. Туда направляли всех, чтобы составить фотороботы преступников. Меня туда хотели направить еще и потому, что каждый второй в этом городе мечтает видеть меня в полосатой пижаме. Аркхэм-Аркхэм-Аркхэм. Едва уличив момент, я кинулся бежать так быстро, как только позволяла мне больная нога и рана в боку. К тому моменту, как я добрался до Вуйцик – черт пойми, почему я решил, что ее дом будет для меня лучшим пристанищем – швы уже снова разошлись и я не помню даже, успела ли она возразить на мою просьбу (приказ?) пожить у нее какое-то время.
     Все было хорошо какое-то время. Ванда оказалась неплохой соседкой. Дней через десять я даже разрешил ей не спать на диване, а уступил ей место в ее же кровати, которую она отвела мне. Бедняга так корячилась от неудобного лежбища, что мне стало ее жаль. В конце концов, я всегда воспринимал Ванду как некое свое детище, которому я обязан покровительствовать. Я опасался только того, что она может начать распускать руки, но, слава богам, Вуйцик была не из таких женщин. Я знал, что ей не нужны мои деньги или карьерный рост, а потому и разнообразные запретные части моего тела ее мало волновали. Только раз она случайно обняла меня во сне, но мне это даже понравилось. В детстве матушка обнимала меня так же.
     Ванда оказалась неплохой соседкой, однако и в этом идеальном плане появился свой изъян. Получив от нее известие, что Люси Фостер страстно жаждет со мной поговорить, я не смог отказать ей. Если бы Люси впустила меня к себе, я бы куда охотнее поехал пережидать сложный период у нее. И если бы она распускала руки, я был бы даже счастлив. Встретив Фостер в своей лучшей пижаме, я ожидал, что она кинется к кровати больного и будет держать мои руки, целуя их и моля выздоравливать как можно скорее. Я был полон надежд относительно нее. Однако Люси приперлась в квартиру Вуйцик совсем не за этим.
     – Мы с Марио едем в Мексику. Там сейчас отличная погода и очень красиво. Мы пробудем там пару месяцев, думаю, Вам нужно искать другую певицу. Да и вряд ли я вернусь на работу после этого, не думаю, что мне вообще будет нужна работа… - она улыбалась, поправляя фетровую шляпку на своих золотых волосах. Ей вообще было все равно, что со мной. Она пришла сказать, что нашла себе состоятельного трахаря и уходит из Освальдс. Гнев настолько переполнил меня, что я сам не помню, как мои руки сжались на ее бледной шее. Я стискивал ее так долго и так сильно, что ее предсмертный хрип был едва слышен. Я даже не сразу понял, что произошло, когда она обмякла в моих руках. Стала такой податливой, словно глина. Делай что хочешь.
     - Никуда вы не едете с Марио, - гневно сказал я и отбросил ее тело, а сам поковылял к раковине мыть руки. Мне хотелось отмыть с себя любое воспоминание о прикосновении к ее коже. Как я только мог быть так слеп?..
     Я бы подумал об этом больше, как и том, что мне теперь делать с трупом Люси Фостер, однако в замочной скважине зашевелился ключ. Сначала я облегченно вздохнул – Ванда была мне обязана и не сдала бы меня, даже напротив – помогла бы избавиться от тела. Вот только Ванда была не одна. Приведя с собой девчонку, которую пару дней назад я видел в новостях как одну из сбежавших из Аркхэма, [Аркхэм-Аркхэм-Аркхэм] она застала меня рядом с мертвой Люси Фостер. Она и эта маленькая свидетельница, к которой я чуть не кинулся, чтобы повторить ранее совершенное удушение, но каким-то невероятным образом Вуйцик удалось меня отговорить. Она пускала в ход неплохие аргументы, давила на жалость и держала меня с такой силой, будто в этом хрупком теле силы в два раза больше, чем в моем. В итоге мы условились, что Зелфа (а именно так звали эту девчонку) останется живой, но будет заточена на чердаке дома Ванды. Благо, жила она на предпоследнем этаже, и мы могли держать нашу жертву под контролем. Однако каждый чертов день моя официантка почему-то приводила Ридли в квартиру и кормила обедом за общим столом. Должно быть, рассчитывала разжалобить меня и заставить привязаться к девчонке. Я же был непреклонен. Даже тот факт, что она могла быть знакома с Фиш и послужить нам шпионом при ней, не утешал меня. Кстати, о Фиш.
     - Скажи-ка… Зелфа, - горечью на языке ее имя далось мне, ведь я не заговаривал с Ридли с самого ее первого дня в заточении. Боялся ли я ее? Отчасти. Усугублялась ли ситуация с каждым днем все сильнее? Однозначно. Отложив приборы, я поправил шейный платок и прочистил горло, уставившись на нашу гостью и раздув ноздри, - с кем из сбежавших ты общалась? Ты была знакома с Фиш Муни? Яркие волосы, безумный взгляд, когти, как у старой кошки… - я стал вкратце описывать внешность бывшей работодательинцы, чтобы дать понять девочке, о ком речь, даже если Муни назвалась чужим именем. Однако на половине фразы меня прервал звонок в дверь. Резко повернув голову в сторону Ванды – я запретил ей водить гостей после того дня с Ридли и Фостер – я с подозрением впился взглядом в ее лицо. – Ты кого-то ждешь?

это не простыня, это предыстория