- Miss Kringle! Dinner, tonight.

Тебе тогда казалось, что это приятно обволакивающие чувство – минутный порыв терзающегося сомнениями сердца, но за первым свиданием последовали еще несколько и ты позволила себе окунуться в пучину необъяснимых приятных чувств к человеку, которого пыталась избегать всю свою короткую карьеру в полицейском департаменте. Возможно, отчасти, потому что ты понимала, что мистер Нигма – единственный человек во всем белом свете, настолько странный, что пугает, но относится к тебе так по-доброму и так нежно, что невольно начинаешь задумываться о собственных чувствах к нему. И ты приглядывалась, понимая, что Эдвард Нигма – не тот, с кем ты бы хотела связать свою жизнь. Загадки, бесконечные загадки, его странная тяга копаться в трупах и то, насколько воодушевленно он выковыривал лук со своего ужина… все это сделало бы его мужчиной, который тебе не подходит, но ты понимала насколько сильно тебя тянет к нему. Так же сильно, как его тянуло к тебе.
А потом ты согласилась. Немного напора, слова, слетевшие с его губ ровно в тот момент, когда твои полицейские друзья стояли с тобой в архиве, активно обсуждая новый фильм. И ты согласилась. С робкой улыбкой, разволновавшись и тихо выговаривая слова, что означали лишь одно – ты придешь.
Ведь с Томом Догерти так не было.
С Томом ничего не было, кроме побоев и бесконечных извинений. «Детка, я больше не буду, клянусь», - он тянулся к тебе и нежно целовал, а ты снова прощала, пряча под длинными рукавами следы побоев. Синяки сходили быстро, но Нигма однажды их увидел, и ты этого себе не простила. А потом Догерти просто пропал, словно забрал у тебя то, что нужно было ему, и, бросив сухую записку тебе на стол, исчез навсегда. Ты не смогла это простить ему. И какой же глупой была, увидев в первых буквах строк фамилию Эдварда, предположив, что это он подбросил тебе записку. Глупая девчонка, ты выстроили у себя в голове интриги и поверила в них, какой же дурой ты была.
Но Эдвард Нигма тебя спас.
Он оказался той спасательной шлюпкой, которая появилась очень вовремя и помогла тебе не потонуть. А ведь ты готова была от бурлящей внутри себя злости опустить все руки. И ты не просто злилась, ты копалась в себе, искала причины, пыталась понять почему… но ответа не был, было лишь будущее.
А теперь ты сидишь напротив человека, который тебе безумно нравится, ведь это странно, потому что Эдвард Нигма тебя особо не привлекал. Более того, он тебя раздражал, и ты была так холодна к нему, что теперь не понимаешь, почему он в итоге не отступил. Но ты чувствуешь его любовь и благодарна Эду за это чувство.
- Ладно, это самое прекрасное блюдо, которое я когда-либо пробовала, - поднося к губам салфетку, ты улыбаешься, поправляя очки, и переводишь взгляд на Эдварда, - Ты меня испортишь, - слетает с губ прежде, чем ты успеваешь подумать, и начинаешь смеяться, приближаясь к Нигме. Тебе кажется, что он что-то недоговаривает, и пытаешься узнать, что же гложет твоего милого любящего Эдварда, но в итоге, по твоей же воле и тонкому намеку, вы перестаете заниматься болтовней, исследуя другие уголки этой замечательной квартиры, попутно оставляя на губах сладкие поцелуи.

Сегодня ты останешься у него. В принципе, ничего удивительно, ведь в какой-то момент ты стала задумываться о том, чтобы оставить свою щетку у него, и, сидя на кровати, ловишь себя на мысли, что никто тебя еще так не любил. Мягкая подушка, пропитанная запахом Эда, манит к себе, но ты выпрямляешься, принимая из рук Нигмы стакан воды и улыбаешься человеку, кто к тебе так добр. Правда, кто бы еще тебя так любил? Неожиданно пытаешься выискать в списке своих поклонников человека, который бы составил конкуренцию мужчине напротив, но на ум никто не приходит, а мысль о Догерти снова занимает тебя, от чего ты с грустью опускаешь глаза.
- Я все думаю о Томе Догерти, - стыдно говорить это вслух, стыдно вообще думать в такой момент о человеке, который ушел из твоей жизни, но ты не можешь не поделиться своими переживаниями с Эдди, - О том, что будет, если он вернется, - твой голос вдруг предательски дрогнул и тебе приходится снова поднести стакан к губам, глотнуть воды, стараясь унять волнение, - Ты не понимаешь, он… он монстр. И я просто в ужасе от одной мысли о том, что будет, когда он вернется. Потому что… он сказал, что убьет меня, если увидит с другим мужчиной, - ладонь, словно ища поддержки, мягко ложится на руку Нигмы и сжимает ее, - Ты милый, Эдвард, чудесный, но ты не боец, - знает, как эти слова могут ранить Нигму, но предпочитает быть откровенной, - и он убьет нас обоих, понимаешь?

Отредактировано Kristen Kringle (2016-08-19 20:23:05)

algiers – remains

Нежно смотришь на него в ожидании слов. И улыбаешься, слегка откинувшись назад, склоняешь голову, а твоя улыбка становится шире.
- Что же это значит? – ты правда не можешь понять в чем дело, и понимаешь, что весь вечер Эдвард пытаешься что-то тебе сказать. И теперь, кажется, он готов.
Ты слушаешь его рассказ, слегка выпрямившись, и обеспокоенно смотришь на Нигму, крепче сжимая его ладонь. Он волнуется, ты тоже, и твой мозг пытается вспомнить тот момент, когда все пошло не так. Когда он поругались? Когда Том бил Эдварда? Ты пытаешься вспомнить, произнося лишь «о боже!» на слова мужчины, что сидит рядом, а после, в самом конце, смотришь на него в недоумении, словно он сейчас очень черно пошутил, но это получилось неудачно. И вопреки всей серьезности разговора, ты вдруг начинаешь смеяться, потому что тебе это кажется чистейшим бредом, и тебе кажется, что Нигма просто пошутил в своем стиле, как обычно это делал.
- Да перестань, это отличная была шутка, на секунду я даже поверила, - заливаясь смехом, ты приближаешься к молодому человеку, но чувствуешь, как предательски быстро забилось сердечко. Краем уха слышишь слова Эдварда и опускаешь голову, потому что шутка крайне неудачная, - Эдвард, перестань, это не смешно, - наконец-то поднимаешь растерянный взгляд, не скрывая собственного волнения.
Тебе вдруг на ум приходят воспоминания, все твои подозрения и эта странная записка, которая до сих пор лежит у тебя в ящике стола на работе. Приходится сглотнуть, прежде чем понять, что такая страшная история может быть реальностью, потому что Догерти исчез моментально, он даже не уволился, а просто… сбежал? Но как человек, который шел на повышение, у которого были все шансы построить удачную карьеру полицейского, мог бросить все и уехать куда-то?
И ты растерянно смотришь на материю у себя на ногах, что прикрывает твое тело, словно оно даст тебе все ответы, пока Эдвард отходит к прикроватной тумбе, и чувствуешь, как волнение заполняет всю тебя, как сердце начинает отбивать дробь, сначала медленно, но вскоре начинает истерично биться о стенки грудной клетки, стоит тебе увидеть значок. Полицейский значок с надписью на золотистой пластине «Т. Догерти».
- Т. Догерти, - слетает с губ, тихо, надтреснуто, выдавая твое волнение. И ты поднимаешь глаза, растерянные, напуганные, печальные. Ты поднимаешь глаза на человека, которого так горячо целовала, которому ты доверилась и дала ему завоевать твое сердце. Ты сморишь на то, как он улыбается, и понимаешь, что ввязалась в какую-то садистскую игру, ошиблась, снова. В очередной раз, - О боже мой.
Тебе хочется скорее уйти отсюда, заявить в полицию, у тебя в записной книжке дома есть номер Джеймса Гордона, и ты непременно позвонишь ему, да кому угодно, возможно сразу капитану Барнсу, чтобы сказать о том, что Догерти не сбежал позорно, бросив все, а был хладнокровно убит. И ты боишься, но уверенно направляешься к своим вещам, чтобы поскорее собраться и уйти отсюда.
- Как ты мог? – в твоем голосе появляется уверенность, ты теперь не чувствуешь к нему ничего, что чувствовала мгновениями ранее. Злость и страх за собственную жизнь подгоняют тебя, и ты теперь не контролируешь себя, ведь с маньяками, убийцами нужно быть куда осторожнее. Он теперь убийца? Голос в голове звучит так громко, отчетливо, что на мгновение ты хочешь даже остановиться, но вовремя берешь себя в руки, - Не трогай меня! Тебе нечего мне объяснять, я даже не знаю кто ты такой, - подхватываешь мягкое платье, - Хотя нет, я знаю. Ты убийца. Не могу поверить, что влюбилась в психа, - обходишь Эдварда стороной, собирая попутно собственные вещи.
Тебя вдруг пробивает страшная правда. Ты ведь понимала, что с ним что-то не так, неоднократно подмечала про себя это и все равно позволила себе посмотреть на Эдварда с другой стороны. Ты забываешь, что была счастлива все это время, и тебе так становится мерзко от своей глупости, что ты оборачиваешься, продолжая пропускать слова Эдварда мимо ушей.
- Все то, что я о тебе думала, оказалось правдой. Мне нужно сходить и проверить у психиатра, - качаешь головой, продолжая злиться на себя, на него, на Тома Догерти, на всех, кто хоть как-то был причастен к тому, что сейчас происходит, - Что ты вообще делал у моего дома? Ты следил за мной? Да, ты следил за мной, ты психопат! – отходишь к двери, стоит лишь выйти за нее, и ты станешь свободной. Время позднее, но ты уверена, что Джим и Ли примут тебя, выслушают, а потом Эдварда Нигму посадят и ты постараешься жить дальше, как жила. Какой же дурой ты была, Кристин? Думала, что в твоей жизни наконец-то появился нормальный парень? Серьезно? Эдвард Нигма, который все это время казался тебе настоящим придурком? В том, что творится, виновата только ты! Только ты! – Тебя посадят в тюрьму и будут делать ужасные вещи, которых ты заслуживаешь, Эдвард.
Тянешься к двери, делаешь шаг назад и даешь звонкую пощечину человеку, который все еще хочет тебя остановить. Он боится, боишься и ты, но твой страх делает тебя лишь сильнее. И ты снова бьешь его, теперь же чашкой, что покоилась на прикроватной тумбе. Той чашкой, которую он протянул тебе, которую ты в волнении сжимала. Ты разбиваешь ее о голову Нигмы и приоткрываешь дверь, прося о помощи. Страх стучит в твоих висках, твое сердце готово выпрыгнуть из груди, но каким-то магическим образом этот же страх дарит тебе силу, которую ты можешь использовать по одной лишь причине – Эдвард Нигма сильнее, чем тебе казалось.

I   D I D   I T   F O R   Y O U
 

Отредактировано Kristen Kringle (2016-08-20 19:08:49)

Твой инстинкт самосохранения берет борозды правления над твоим телом в свои руки. Если бы не оно, ты бы погибла от простой остановки сердца, потому что тебе кажется, что с такой силой оно стучать просто не может, и вскоре остановится, завершая твою короткую никчемную жизнь.
Ты краем уха слышишь его слова и понимаешь, что смерть Тома Доггерти и на твоей совести тоже. Тебе вдруг становится так обидно, что раз за разом тебе попадаются отморозки со своими тараканами в голове, что хочется разреветься горькими слезами и умолять Эдди Нигму пощадить тебя, оставить в покое, поклясться, что ты никому ничего не скажешь, но твои глаза устанавливают зрительный контакт с его и тело перестает на долю секунды сопротивляться.
Ты ему веришь. Ты веришь, каждому его слову и на какое-то время просто замираешь, переваривая его слова. Этот поступок можно было бы назвать геройским, если бы Том в итоге не умер. И теперь его тело находится непонятно где, гниет, а ты слышишь страшную правду, которую бы не хотела знать вообще. Будь у тебя устройство, которое перематывает время назад и стирает память, как бонус, непременно им бы воспользовалась. Но такого у тебя не имеется. Ни у кого не имеется. А все, что у вас есть – правда. Страшная пугающая правда, где в треугольнике есть одна жертва. Да, Том был ублюдком, который считал, что имеет право применять свою силу по отношению к девушке, которая была так добра к нему. Да, Том давно выпрашивал, но явно не заслуживал смерти. Но, с другой стороны, Эдвард пытался тебя защитить. С самого начала он оказывал тебе знаки внимания, несмотря на то, что ты была холодна к нему, игнорировала, срывалась, местами оскорбляла. Он всегда был на твоей стороне и посчитал, что должен был сделать что-то с этой ситуацией. Намеренно ли он убил его? Или это произошло случайно. Нет, я не хочу этого знать. Не желаю!
- Оставь меня в покое, - бубнишь сквозь ладонь, что плотно сжимает твой рот.
Слова звучат обрывисто, приглушенно, от обиды и страха тебе не хватает воздуха, тебе просто нужно вырваться, спрятаться, сбежать. Забыть, что на секунду ты его оправдала. И твой инстинкт самосохранения на мгновение делает тебя сильнее. Ногти с силой впиваются в его ладонь, а локтем тебе удается ударить Нигму в живот, чтобы освободиться и побежать вперед, распахивая с силой дверь, что отделяла тебя от желанной свободы.
Практически не замечаешь, как бежишь босая по мокрой улице Готэма, сворачиваешь на проезжую часть и едва не оказываешься под колесами машины. Практически не замечаешь, как слезы градом текут с твоих глаз, смешиваясь с каплями дождя, и покорно садишься в машину к людям, которые с радостью отвезут тебя домой. Они о чем-то обеспокоенно спрашивают, смотрят на твой внешний вид и предлагают проехать в полицию, но в истерике ты просишь их остановиться.
- Просто отвезите меня домой, - холодные капли дождя с твоих мокрых волос стекают по твоему лицу.
Ты уже не плачешь, лишь провожаешь глазами бегущих куда-то в столь поздний час людей. Они не знают того, что знаешь ты и оттого им намного легче, чем тебе. И, кажется, будто ты никогда не придешь в себя, даже если расскажешь все Гордону, Буллоку, Барнсу. Кому угодно, попросишь охрану себе, людей, которые смогут тебя защитить. Так ведь делают, когда жизни грозит опасность? Ведь Нигма не свободе, а ты все знаешь.
И лишь в собственной квартире, заперевшись ото всех, ты начинаешь громко рыдать, не в силах остановить тот потом эмоций, что льется из тебя. Твои всхлипы, кажется, слышат даже соседи, но никто не пытается выяснить что произошло. Ты им не скажешь.
Во сне ты просишь его не трогать тебя, а в следующий момент вновь оказываешься в теплых крепких объятиях, и он будто уверяет тебя, что то был лишь страшный сон, а в вашем уютном гнездышке по-прежнему безопасно, но стоит распахнуть глаза, как становится понятно – сон. Такой хороший добрый сон, который бы ты с удовольствием поменяла на пугающую реальность, ведь сегодня снова придется столкнуться с Нигмой в департаменте, возможно видеть, как его уводят на допрос. Ты серьезно это сделаешь? Твое отражение внимательно смотрит на тебя, как и ты на него. Оно смотрит выжидающе, и ты стыдливо отводишь глаза, готовясь к работе. Тебе нужно скрыть следы вчерашней правды, замазать синяки под глазами, подкрасить глаза так, чтобы никто не подумал, что ты ревела всю ночь, нанести легкий румянец, спрятать порез так, чтобы, никто не понял, что вчера ты разбила чашку о голову Эдварда лишь для того, чтобы спасти себя, свою жизнь.
Я всё это сделал только ради тебя!
Очередная мысль просто сдать. Послать анонимное письмо или сразу направиться к Гордону, но ты в очередной раз отводишь взгляд, стоит кому-то заметить твое состояние.
- Что-то случилось? – Томпкинс. Она искренне волнуется за тебя, за вас, и ты лишь отрицательно качаешь головой, делая очередной глоток крепкого кофе, - Кристин?
- Нет, - сама не замечаешь, как взгляд цепляется за тот ящик, где лежит письмо от «Тома», и тебя рвет на части от желания все рассказать Ли.
Ведь ты за целый день не вышла нормально на свет, всячески избегаешь Эдварда и стараешься делать вид, что все нормально, но твое сердце терзают сомнения. Ты видишь в этом поступке, в этом убийстве, некий романтизм. Больной, ненормальный романтизм. О боже! И ты оправдываешь Эдварда Нигму. Ты, к своему удивлению, оправдываешь его и готова снова потянуться. На мгновение, просто дать себя обнять так, как он этот делал, и просто понять, что есть на этом свете человек, который тебя защитит. Да, он сделает это своеобразно, ненормально, так, как делают психопаты, но ты готова ему прощать. О БОЖЕ! Но стоит этой мысли появиться в голове, как она мгновенно исчезает, приходится перевести свой взгляд на обеспокоенную Ли Томпкинс – пожалуй, единственную твою подругу. Но она опасна. Она скажет Гордону, а Джеймс, в свою очередь, отправит Эдварда в Аркхем. И ты об этом будешь жалеть. Ты будешь сильно жалеть, потому что, несмотря ни на что, чувства так быстро не испарились. Да, ты попыталась его… разлюбить, но разве это делается за один день? И ты не можешь представить себе дни, в которых нет странного человека рядом, со своими тараканами в голове и кучей всяких загадок.
- Кристин, ты можешь мне довериться, - ее теплая ладонь мягко ложится на твою, и ты с ужасом смотришь на женщину, пока та не ловит твое настроение. Ее лицо становится еще более обеспокоенным.
- Мы с Эдвардом… вчера поругались. Пустяки. Я нагрубила ему и жалею теперь об этом, - кажется, ее устраивает данный ответ, но тебя он не устраивает совсем. Потому что ты не знаешь, что за дверью к капитану Барнсу направляются люди, который разыскивают Тома Доггерти.

Проходит час. Два. Возможно даже три. Смятое прощальное письмо вновь убирается в ящик и ты печально вздыхаешь. Руки выдают твое волнение, наверное, как и лицо, и каждый раз, стоит двери архива распахнуться, как ты подскакиваешь со своего места, ожидая появление Эдварда. Но, кажется, он тоже пока не готов. Еще бы, раскрыть свой страшный секрет своей девушке, а потом прибежать к ней с распахнутыми объятиями?
- Я пока жива, это ведь главное? – пока… пока тебя смущает, потому что ты легко можешь представить себе свой труп где-нибудь в лесу. Возможно, он закопает тебя где-нибудь рядом с Томом, чтобы вы навечно остались вместе. Очень смешно, Кристин!
Тебя разрывает от желания все рассказать. Ты видишь Гордона, но тот лишь кивает тебе в знак приветствия и удаляется в кабинет Барнса вместе с двумя людьми – мужчиной и женщиной. И ты ловишь в его кивке некое волнение, оно оказывается осязаемым, что волосы на твоем затылке встают дыбом. Может, он что-то знает? Ты с ужасом представляешь, как вы говорите наедине и тебе приходится в слезах ему все рассказать. Ты с ужасом представляешь, как крепкие ребята в форме направляются в лабораторию, где арестовывают Нигму и уводят в комнату для допроса, а ты провожаешь его взглядом и не знаешь, радоваться или сожалеть. Внезапно для себя, ты делаешь шаги назад к архиву и прикрываешь дверь, прижимая картонные папки к груди. Письмо нужно срочно спрятать, уничтожить, сделать так, чтобы его не нашли. И пальцы, трясясь, рвут в клочья свидетельство преступления Эдварда, ведь Гордон не дурак, он сразу прочитает «НИГМА» между строк. А ты… ты будешь виновата в том, что человека, что защищал тебя, посадили. Но ты ведь сама хотела его сдать! Мозг отчаянно пытается найти выход из тупика, потому что одна половина твоего сердца желает сдать Эдварда Нигму – преступника, что хладнокровно убил твоего бывшего парня, а другая половина желает скрыть его от правосудия, потому что для этой половины Эдварда Нигма – любящий молодой человека, до жути романтичный, готовый пойти на любой поступок ради тебя. Он всегда тебе будет верен.
И ты падаешь на стул без сил, не желая больше теряться в сомнениях, догадках, домыслах. Преступник должен быть наказать по всей строгости закона. Преступник должен быть там, где он должен быть – в тюрьме. Будь то Блэкгейт или Аркхем. Не суть. И ты, готовая вот-вот переступить порог своего архива, распахиваешь дверь, видя Барнса, который приказывает позвать тебя к нему. Кажется, твое сердце пропустило удар, споткнулось и снова забилось с удвоенной силой. Мышца истерично бьется о стенки твоей грудной клетки, а ты покорно следуешь в кабинет капитана, ожидая чего угодно. Наверное, кто-то его сдал. Зачем тогда Барнсу приглашать тебя к себе? Вот сейчас-то ты решишься, скажешь, что вчера он тебе во всем признался и даже хотел задушить. Правда, хотел? Ладно, ты опустишь моменты, в которых вы слегка ругаетесь, и скажешь, что собиралась в этом признаться целый день, но боялась, а потом у Барнса были люди… кстати, а кто эти люди?
- Кристин, верно? – голос Барнса выводит тебя из размышлений, и ты переводишь растерянный взгляд на лысого коренастого мужчину, - Садись. Это родителя Тома Доггерти…
Все. Кажется, ты больше ничего не видишь, не слышишь, ты просто теряешься в словах, потому что нечто в горле не дает тебе произнести хотя бы одно слово. Родители Тома Доггерти. Тома Доггерти, которого убил Эдвард Нигма. Черт.
- … и они утверждают, что их сын пропал. Ты знаешь что-нибудь об этом? – голос доносится откуда-то издалека, ты практически не вслушиваешься, стараясь придать своему лицу безразличность ко всему происходящему. Взгляд цепляется за рамки на столе, за папки, за телефон. Когда-то здесь была Эссен, и она не нагнетала столько страха, как это делает Барнс. А теперь… теперь ты смотришь на нынешнего капитана и отводишь взгляд, поджимая губы.
- Ничего не знаю, - ответ дался тебе с трудом, ты понимаешь, что только что скрыла от Барнса убийцу полицейского, а за это не прощают просто так. Одним Аркхемом Нигма может не отделать, и это тебя пугает до чертиков. Ты понимаешь, что ступила на скользкую дорожку и теперь пути назад нет, но внезапно делаешь глубокий вдох, выпрямляя спину, - А почему вы спросили у меня?
- Все знают, что вас с ним связывали… романтические отношения. Мы подумали, что ты могла что-то знать о его исчезновении.
- Мы расстались с ним, и я больше не интересовалась его жизнью, - ты никогда не умела врать. Никогда. Но сейчас твой голос звучит как никогда уверенно, тебе вдруг кажется, будто ты ненавидишь Доггерти всем своим сердцем и даже благодарна, что его уже нет. Что он больше не сделает никому больно. Никогда, - Слушайте, - подносишь ладонь к глазам, слегка массируешь их и поддаешься вперед, - Я не хочу вас никоим образом задеть. Но ваш сын не один раз позволял себе пьяным поднимать на меня руку. Я правда не могу вам ничем помочь, потому что после очередной ссоры мы просто расстались. Вот и все, - чуть не говоришь, что после очередной ссоры он «сбежал», оставив записку на прощание, но вовремя берешь себя в руки, желая скорее удалиться с кабинета Барнса. И тебе сейчас как никогда хочется поговорить с Эдвардом, но ты лишь печально смотришь на родителей Тома Доггерти, которые никогда, если даст бог, не найдут тело своего сына.